КТО ЕСТЬ КТО В КАЗАХСТАНЕ
Данияр Ашимбаев

ПубликацииК читателям!Об автореО КазахстанеКниги

  

Восстание 1916 г.: вопросы трактовки в контексте современной политики
Данияр Ашимбаев, Nomad.su, 25 сентября

Старый афоризм гласит "Никто так не изменил историю человечества, как историки". Если посмотрим на описание тех или иных событий в хронологическом порядке, то несложно увидеть изменение трактовок в соответствии с "духом эпохи". Сама историческая наука, если не возникла сразу в качестве таковой, то практически всегда было одной из производных функций государственной идеологии. Причем, любой идеологии каждого государства. От историков всегда требовалось обосновать права правителя на власть, права государства на ту или иную территорию или доказать и показать важность смены общественной формации.

XX век и отечественная история в этом плане не просто не стали исключением, но возвели идеологизированность истории в ранг искусства и государственной политики. Вначале это нужно было для идеологического обеспечения советской власти, затем, после распада СССР, для выстраивания новой идеологии и новой истории возникших на руинах СССР государств.

Если изучить тенденции современной историографии любого постсоветского государства, то становятся очевидными ряд общих черт. Во-первых, "удревление" национальной истории, обоснование права нации на нынешнюю государственность, независимость и, как минимум, современные границы. Во-вторых, выявление факторов, говорящих о "вековой борьбе" за эту независимость, процессе, начавшемся с древнейших времен и героически продолженном современными элитами. В-третьих, негативизация периода имперской и советской истории, т.к. критика данного периода позволяет отчеркнуть значимость нового этапа государственного строительства, социально-экономической политики и новой идеологии и обосновать вышеупомянутые права нынешних элит на власть и на производные функции этой власти. В-четвертых, что хорошо видно на примере современной Украины или Казахстана, географическое и хронологическое сужение исторического контента.

Так, мифологизация "голодомора", рассматриваемого исключительно в контенте отношений метрополии и Украины, позволяет государственной пропаганде ставить вопрос в плане "геноцида украинского народа". То же касается и политических репрессий 30-х годов: исключение общесоюзного контента позволяет сделать "вывод" о том, что речь идет о репрессиях в отношении той или иной национальной интеллигенции, управленческой элиты или народа целиком. Это что касается географического контекста. Сужение же временных рамок позволяет убрать причины, коллективизации, индустриализации или миграционной политики, и их последствия. Остается только фактор "перегибов" и проблем, возникающих с ее реализацией. За коллективизацией, правда, последовал рост сельскохозяйственного производства, обеспечивший во многом создание нынешней продовольственной базы нынешних национальных экономик. Индустриализация способствовала победе в Великой Отечественной войне, предопределила превращение Союза ССР в мировую сверхдержаву, а также заложила основы индустриального развития будущих новых независимых государств. Ведь речь идет, в первую очередь, о тех самых промышленных гигантах, энергетической и нефтегазовой инфраструктуре, ставших объектами пресловутых "залоговых аукционов" и "оффшорной приватизации", позволивших нынешней бизнес-элите занять места во всемирных списках миллиардеров.

Безусловно, перегибы при смене формаций всегда были, есть и будут, и их исключение из истории будет способствовать утрате опыта, знаний, который мог бы быть полезным в будущем, но, будем откровенно, очень сложно назвать государственную власть, которая бы умела делать выводы, исходя из прошлого опыта, даже своего собственного. Напротив, история стала заложницей текущего политического момента, а заодно и элементом массовой культуры. Речь идет не только о произведениях искусства – книгах, фильмах, мультфильмах, но и о депроффесионализации историков в целом. Сейчас каждый человек, обладающий воображением и умением излагать свои мысли, может писать статьи и книги по истории, опираясь не на материалы архивов, библиотек или археологических исследований, а на "собственное видение". В качестве примера можно привести цитаты из недавнего выступления одного казахстанского государственного деятеля: "История свидетельствует, что наш народ был чрезвычайно богат, носил одежду, расшитую золотом, ел из золотых блюд, ездил в золотом седле, а правители восседали на золотом троне. Собрания проводились в золотых дворцах. А мы – потомки того великого народа. Это никакое не преувеличение, это есть историческая правда. Всему есть подтверждения. Легенды, эпосы, сказания, дошедшие до нас из глубины веков"[1].

Особо важным аспектом новой современной историографии, действующей по государственному заказу и под давлением национал-популистской интеллигенции, является создание логического ряда, обосновывающего утрату прежней государственности, колониальную политику царизма и советской власти и ее негативное влияние на национальное развитие, факты, говорящие о национал-освободительном движении, которое увенчалось получением независимости и "современным прогрессивным развитием" под руководством правящих элит. Этот процесс был доведен до абсурда в Туркменистане, но надо признать, что вопрос характерен практически для всех остальных стран.

Одним из наиболее сложных вопросов для реализации этой государственной миссии является то обстоятельство, что история XX века дает не так уж много фактов национал-освободительной борьбы против пресловутой колониальной политики. Диссидентское движение – не в счет, поскольку оппонирование режимам со стороны его активистов и легализовавших зарубежных спонсоров и вдохновителей осталось фактом. История времен СССР не показывает значительного числа восстаний и акций протеста против советской власти и коммунистической партии, имеющих при этом именно национальный характер. Были восстания заключенных, беспорядки на социальной основе, но с национально-освободительным движением возникла проблема. В итоге, в ход пошла откровенная фальсификация. В качестве примера приведу историю одного студента, который в 50-е годы попал под следствие органов госбезопасности из-за высказываний в ходе дружеской и не вполне трезвой посиделки. Дело был закрыто практически сразу – из-за отсутствия причин. Студент сделал карьеру в государственных и партийных органах, как в советский период, так и в годы независимости. А по прошествии лет уже утверждал в интервью, что именно он создал первую национал-демократическую партию в Казахстане, разгромленную спецслужбами.

Подобная трактовка, хотя и в менее анекдотичной форме, в целом характеризует современные общественные исследования, к которым добавилось и активное внешнее воздействие. Западная советология, внедряемая ныне в качестве прогрессивного научного подхода, стала верным союзником и наставником новых или "переобувшихся" старых историков в плане негативизации образа Российской империи и Советского Союза. Мотивы этих действий и тогда, и сейчас достаточно очевидны. Взять хотя бы историю "Туркестанского легиона" или Мустафы Чокаева (Шокая).

С этой точки зрения было бы весьма интересным рассмотреть историю "народно-освободительных движений" и "массовых беспорядков" вне контекста их идеологического освещения. Ведь, по большому счету, опытный историк, политолог или идеолог всегда может обосновать их причины, исторический ход и последствия с необходимой точки зрения, опираясь на отдельные факты и свое личное или служебное видение ситуации. То есть, если логическим рядом будут события А, Б, В, Г, Д, то условный историк №1, использую А, В и Г обоснует события с точки зрения классовой борьбы, а историк №2, опираясь на Б, Г и Д, "сделает" их национальным движением.

Прежде чем, перейти к событиям 1916 года, хотелось бы сделать экскурс в историю иных подобных примеров из новейшей истории Казахстана. Каждое из них можно трактовать либо как элемент национально-освободительного движения, либо как "демократическое выступление против тоталитарной власти", но если внимательно изучить набор фактов, документы, свидетельства очевидцев, не с точки зрения выявления причин и следствий, а с точки зрения выстраивания и выявления логики процесса, то можно сделать ряд парадоксальных открытий. Безусловно, причины и поводы есть всегда, но когда речь идет о событии с участием достаточно большого числа людей, использованием средств агитации и т.д., всегда должен присутствовать определенный организационный фактор.

Примером подобных фактов могут быть события 1979 года – митинги и демонстрации в городе Целинограде (нынешней столице Казахстана) против создания в Казахской ССР Немецкой автономной республики. Им посвящен ряд книг – воспоминаний, сборников документов, монографий, в который рассказано о причинах, ходе митингов, принятых мерах по исправлению допущенных ошибок. Некоторые книги написаны работниками органов государственной безопасности[2]). И что характерно: авторы описывают причины, по которым руководство республики решило создать Немецкую АССР, историю вопроса, обусловленность создания ее в Казахстане, намеченный состав обкома и облисполкома, отношение к этому вопросу республиканского руководства, ход и анализ выступлений митингующих, какие меры были приняты партийными и советскими органами, службами внутренних дел и государственной безопасности, кто был наказан, но при этом ни в одной работе не сказано о том, как проходила агитация против автономии, как информация попала к населению, кто выбрал место для стихийного митинга, кто, в конце концов, подготовил листовки и плакаты. Если рассматривать события с этой точки зрения, то можно задуматься и прийти к выводу, а были ли акции протеста стихийными? Не стоял ли вопрос в таком контексте, что руководство Казахстана не могло высказаться против решения ЦК КПСС, но также не хотело поддерживать это решение, поскольку размещение Немецкой автономии на, как принято говорить в подобных случаях, "сакральных казахских землях" могло быть негативно воспринято в республике, а "стихийный", но организованный и политически корректный "народный протест" привел к удачному снятию вопроса с повестки дня.

То же самое можно сказать о событиях декабря 1986 года в Алма-Ате. События, трактовка которых варьировались от "массовых беспорядков", организованных то ли сторонниками Кунаева, то ли националистически настроенной молодежью, до "желтоксанской революции, положившей начало падения советского тоталитаризма". Один из очевидцев событий, работник ЦК Компартии Казахстана Едильбаев в своих мемуарах описывает события тех дней следующим образом: "Кто-то из демонстрантов выстрелил в мой кабинет из ракетницы. Окно разбилось, заряд прошел в 20 сантиметрах от моей головы, мебель в нескольких местах загорелась, начался пожар. Я не мог пошевелиться, так как был засыпан стекольными осколками и, видимо, какое-то время находился в шоке. Тут огонь, дым. Сотрудники стали тушить пожар. Потушили, очистили меня и оказали медицинскую помощь. В горячке от случившегося я выразился негативно в адрес стрелявших. Да и трудно было объективно оценить действия молодежи по ходу событий, находясь на службе и получая не всегда правдивую информацию. Позже, благодаря президенту, видным деятелям и уважаемым людям республики, восстановилась справедливость, была дана правильная политическая оценка гражданскому мужеству достойных дочерей и сыновей казахского народа"[3]. Комментарии, думаю, излишни.

О событиях 1986 года также написано много воспоминаний, изданы сборники документов, монографии, поставлен памятник, сложены песни и т.д. Про причины можно говорить весьма долго: коррупция руководства, перегибы национальной политики, ошибки в работе с молодежью, политические интриги бывшего/действующего руководства (с каждым годом тональность слегка менялась – в зависимости от ситуации в стране), но при этом опять-таки остался за бортом весьма важный фактор – организационный. Никто не искал агитаторов, ходивших по общежитиям и призывавших молодежь выйти на площадь, никто не искал тех, кто формировал колонны и выводил их на площадь, тех, кто изготовил плакаты с требованием отметить решение ЦК КПСС о смене руководства республики и, можно подчеркнуть, назначении на пост руководителя республики человека со стороны (ни соратника Кунаева, ни представителя тех групп, что уже в открытую выступали против Кунаева). Если внимательно посмотреть на историю "декабрьских событий" в истории Казахстана, то в каждый конкретный момент каждой конкретной руководящей группе они были весьма выгодны самим фактом своего существования. Одним – для демонстрации ошибок прежнего руководства, другим – как повод для кадровых чисток, третьим – как факт "национал-освободительного выступления", которыми история, как Казахстана, так и Центральной Азии в целом во второй половине XX века, особенно не располагала – к огорчению национал-патриотических сил, один из представителей которых заметил, что, "к сожалению, независимость досталась бескровно, без проявлений героизма и без борьбы". Проблема отсутствия "героев" тех дней весьма показательна, потому что отношение к республике к соответствующим персоналиям весьма неоднозначно. Так, один из них обвинялся в убийстве народного дружинника, другая, неоднократно представляемая к высшим государственным наградам, покончила с собой в те дни, по мнению одних, в знак протеста против "избиений молодежи", по мнению других – из-за подозрений в краже, что грозило исключением из института. То же касается и информации о жертвах – общепринято мнение, что были десятки, если не сотни убитых (официальная версия – 3 человека), однако по сей день никто из родственников этих жертв не обратился с такой информацией ни в СМИ, ни в органы прокуратуры и суда.

Но если внимательно посмотреть на ход событий 16–17–18 декабря 1986 года, предысторию конфликта в руководстве республики, процесс смены власти, то можно найти немало схожего в событиях 1979 и 1986 года. Никто не искал организаторов. "Идейных вдохновителей" находили, но с организаторами вышла осечка. Причем, даже по прошествии лет не нашлось людей, которые бы объявили себя лидерами молодежного протеста против тоталитаризма. Напротив, принят формат, по которому "протест молодежи" нужно оценивать позитивно, но самих рядовых участников событий, стремительно маргинализировавшихся еще в годы перестройки, приглашать на мероприятия государственного уровня и научные конференции – моветон.

Другим аспектом событий 1986 года, также оставшимся вне политико-идеологических, научных или журналистских расследований, стал вопрос наказания виновных. Массовые беспорядки в центре союзной республики с участием студентов различных вузов, рабочей молодежи из общежитий, находящихся в разных районах города, с выдвижением политических лозунгов и использованием пусть и кустарных, но транспарантов, не только не могло не иметь организаторов, но и не могло, по определению, пройти мимо внимания соответствующих органов. Как известно, в СССР в системе органов государственной безопасности были специальные управления по идеологической работе, имевшие разветвленный круг информаторов, агентов и просто лояльных граждан, тем более в Казахстане, где эпистолярный жанр в вопросах информирования государства по всем возможным вопросам стал одной из важнейших составляющих частей национального менталитета. Но если рассмотреть кадровый состав органов МВД и КГБ республики до и после событий декабря 1986 года, то несложно заменить, что те структуры, которые должны были быть информированы о подготовке массовых беспорядков и оперативно их предотвратить, никаких кадровых потерь не понесли, как, впрочем, и те, кто руководил подавлением беспорядков. В последующие годы все они продолжили кадровый рост, достигнув весьма высоких постов, как и руководители республиканской комсомольской организации. Все это наводит на определенные размышления о мнимой спонтанности и стихийности событий.

То же касается и национально-освободительного движения 1916 года в Центральной Азии. Причинами традиционно указываются колониальная политика царской России, особенно земельный вопрос, переселенческий фактор, угнетение коренного населения, отстранение местных элит от руководства, перегибы на местах, отсутствие социальной справедливости, зконности и т.д. Поводом для событий также традиционно назван указ о мобилизации коренного населения Степного и Туркестанского края на тыловые работы. Вместе с тем, в стадии разработки остается вопрос о том, насколько это восстание было стихийным. Если рассмотреть исторический и военно-политический контекст вокруг событий 1916 года в Туркестане, следует обратить внимание на обстановку на фронтах Первой мировой войны.

В январе-апреле 1916 года в ходе Эрзерумской и Трапезундской операций российская Кавказская армия нанесла серьезное поражение Турции, в июне-августе 1916 года в ходе Брусиловского наступления были нанесены серьезные удары по немецкой и австрийской армии. В этих условиях (не говоря уже о "Большой игре" за Центральную Азию) представляется, что вопрос о внешнем воздействии на ситуацию в регионе остается открытым: восстание произошло в очень удачный для Германии и Турции период.

Последняя, что немаловажно, воспринималась мусульманским населением края в качестве главного носителя веры, а тюркским – в качестве потенциального политического гегемона (в рамках набиравшего влияние пантюркизма). Поэтому исключать фактор причастности немецкой и турецкой агентуры, если не к самому восстанию, то хотя бы к обострению обстановки в регионе (антироссийская и протурецкая пропаганда) было бы абсурдным[4].

Восстание отвлекло необходимые на фронте воинские части, замедлило мобилизацию и отправку местного населения на тыловые работы, а заодно обострило межнациональные и межконфессиональные отношения в стране, что, в свою очередь, в какой-то степени усугубило кризисные события в стране, которые, как известно, привели к февральской революции 1917 года.

В нынешних условиях, эпохе развития информационных технологий, определенной открытости архивов, доступе к ранее секретной информации, расцвете политических технологий подноготная история многих событий, ранее объяснявшихся спонтанностью, "исторической предопределенностью", "классовой борьбой", "победой сил демократии", становится вполне очевидной. Есть соответствующие примеры и из нашего недавнего прошлого.

В сентябре 1944 г. в синьцзянском городе Нилке началось национально-освободительное восстание местных казахов, татар и уйгуров против гоминьдановского правительства. Восстание достаточно быстро охватило соседние провинции и привело к созданию Восточно-Туркестанской Республики (ВТР), по сути советского сателлита в регионе, богатом природными ресурсами и имеющим огромное геополитическое значение. Только в 1949 году ВТР влился в состав материкового Китая, где к тому времени победу одержали коммунисты.

За год до Нилкинского восстания, в июле 1943 года при ЦК Компартии Казахстана были "специальные курсы по линии НКИД", официально именуемые "курсами аульных активистов", руководителем которых был назначен заместитель начальника 1-го отдела (разведка) НКГБ КазССР Арстанбеков. К выпускникам курсов предъявлялись следующие требования: "быть готовыми в условиях заграницы развернуть просоветскую пропагандистскую работу, активную подрывную агитацию против враждебной нам политики, проникнуть в местное подпольное политическое формирование или повстанческую группу и направить ее деятельность в желаемом направлении".

В программу курса были включены такие дисциплины, как "Методы постановки подрывной агитации на базе использования недовольств и возмущений в населении интересующей нас страны", "Техника изготовления и распространения нелегальных листовок, воззваний, бюллетеней и др.", "Формирование "групп национального возрождения" и использование для этой цели оппозиционно настроенных лиц и групп", "Тактика действия партизан". Любопытно, что многие слушатели "курсов аульных активистов", судя по их личным делам в архивах, находились с 1944 по 1946 г. в "специальной командировке в КНР" без особой конкретизации и при этом никогда не рассказывали о характере этой командировки.

Представляется, что логическую связь между созданием подобных курсов и началом соответствующего освободительного движения можно выстроить достаточно легко. От "туземных восстаний" в нужных местах до "оранжевых революций" и "арабской весны" общие принципы политических технологий не изменились.

Факт внешнего воздействия на Туркестан, тем не менее, не имеет прямых документальных доказательств, по крайней мере, выявленных, и к тому же не может являться единственным поводом начала событий июля 1916 года. Представляется, что причины нужно рассматривать и в более широком диапазоне.

Военно-политическая колонизация края, проходившая во второй половине XIX века, завоевание Коканда, Хивы и Бухары привели к формированию новой реальности, к которой ни Россия, ни присоединенные к ней народы не были готовы. Резко выросший уровень этнического и конфессионального взаимодействия, изменение политико-правовой системы управления краем, принципиально отличающийся от всего того, что имело место в Азии веками, изменения хозяйственного уклада, проходящие к тому же в достаточно мобильном темпе и сопровождающиеся фактами коррупции, непоследовательностью, перегибами и непониманием местной специфики создали сложный клубок противоречий, который, по сути, был решен только в 20–30-е годы XX века, в рамках проходящей общесоюзной трансформации и модернизации единого государства. (И как выяснилось впоследствии, имеющих обратную силу).

Представляется, что восстание 1916 года в немалой степени может и должно быть объяснено тремя блоками причин. Во-первых, проблемы, связанные с освоением края Россией. Во-вторых, фактор внешнего воздействия. А в-третьих, военный контекст – оттягивание военных и кадровых ресурсов на Западный и Кавказский фронты привели ослаблению руководства в Туркестанском и Степном генерал-губернаторстве и перенапряжению сил империи, политических и экономических. Война замедлила работу по трансформации Туркестана и обострила социальные и этнические противоречия. Все это, вкупе с военными поражениями 1914–1915 гг., расшатали образ сильного государства в глазах местного населения и элиты (потерявшей власть после российского завоевания и не слишком этим довольной), в течение предыдущего периода сталкивавшегося с военно-политической мощью Российской империи, которая на момент восстания в имиджевом плане проигрывала самой себе на рубеже веков. (Здесь можно также упомянуть факторы поражения в Русско-японской войне и революционного движения 1905–1907 гг.). Безусловно, поскольку речь затрагивает и систему государственного управления, то среди причин можно назвать свойственное любому правительству (а наши в этом плане весьма характерны, что нынешние, что прошлые) умение не замечать проблему, пока она совсем не выйдет из-под контроля. Это касается и мониторинга ситуации, и учета (не учета) региональной, национальной специфики, и бесконтрольности местных органов власти, и веры в собственную непогрешимость, и выбора даты для объявления своего решения. Смена руководства краем, блокирование информации о беспорядках, четкость и слаженность при подавлении восстания, которое вполне можно было предотвратить, – яркое тому подтверждение.

Говоря о социальных факторах восстания 1916 года нельзя не упомянуть о том, что для казахского населения традиционными видами протеста были барымта и откочевка, однако первая выпала из правового поля, а вторая была ограничена ужесточением пограничного контроля и тем обстоятельством, что практически все традиционные территории кочевания казахов вошли в состав России. Оседлое население Туркестана, привыкшее к жестким формам угнетения со стороны феодальных и клерикальных слоев Бухары, Хивы и Коканда, столкнулось первоначально с намного более либеральным российским законодательством, что обусловило резкое падение традиционной морали и нравственности (весьма формальное, по мнению краеведов), что, в свою очередь, спровоцировало волну ностальгических и религиозных настроений антироссийского характера[5].

Советскими, казахстанскими, российскими, узбекскими историками хорошо изучены причины, ход и последствия восстания[6]. Опираясь на соответствующие факты, они дали следующие характеристики событий: национально-освободительное движение, основанное на социальных, национальных и религиозных проблемах региона, вызванных колониальной политикой центра. Различаются – в зависимости от эпохи и географического нахождения авторов – отдельные оценочные суждения и фокусировка на тех или иных аспектах. Для одних события июля-ноября 1916 года – это революционное восстание, ставшее предвестником революции 1917 года, для других – антироссийское и антирусское выступление, для третьих – антиколониальный бунт, ставший предвестником будущей государственной независимости стран Центральной Азии. В последнем случае можно еще раз акцентировать внимание на том, что антисоветских, антиправительственных выступлений в нашем регионе практически не было зафиксировано с 20-х годов XX века. Одни историки особо обращают внимание на зверствах со стороны восставших по отношению к славянскому населению региона, другие – на зверства карательных частей, введенных в регион для подавления восстания, казни арестованных руководителей. Советские и постсоветские историки при этом за редким исключением старались минимизировать тему межнациональных конфликтов в ходе событий 1916 года. В школьных учебниках по истории Казахстана допускались трактовки вроде: "в отдельных районах... баям и националистам удалось спровоцировать выступления казахов против русских, в результате чего произошли кровавые столкновения. Эти трагические события явились следствием политики национальной вражды, которую проводили царизм и феодально-байская знать"[7]. Подобные формулировки придерживались и придерживаются многие старые и современные историки с целью минимизировать влияние тематики на современные межнациональные отношения в регионе[8], хотя обратных фактов достаточно много[9]. Некоторые казахстанские историки слегка акцентируют внимание на том, что "именно кыргызы и особенно дунгане отличались наибольшей жестокостью к своим жертвам"[10].

Политкорректность всегда являлась важной составляющей при освещении событий 1916 года. Так, в энциклопедиях, изданных в КазССР, подача материала отличалась филигранностью формулировок: "Казахский народ, как и народы Средней Азии, боролись не против русского народа, а за свободу, против царизма, империалистической буржуазии, феодально-патриархальной верхушки, против грабительской войны, за землю, за национальное равноправие"[11]. "Национально-освободительное движение в Казахстане было крестьянской войной и носило в основном антиимпериалистический, антиколониальный характер, являлось составной частью общероссийского революционного процесса. Развиваясь по его общим закономерностям, оно имели и свои особенности, обусловленные спецификой социально-экономических отношений в ауле. Отсутствие пролетарского руководства сказывалось на ходе восстания"[12]. Историки более позднего периода (хотя зачастую те же персоналии, но в условиях уже новой формации) слегка меняют акценты: "Восстание имело антиколониальную и антиимпериалистическую направленность, классовый момент (борьба против байской верхушки аула) был второстепенным по сравнению с главной задачей восстания – национального и политического освобождения народа из-под колониального ига"[13]. Также весьма неоднозначно и освещение фактов участия указанной "феодально-байской знати" и духовенства на стороне и во главе восстания. Анализ источников и трактовок показывает, что если для советского времени участие родовой и религиозной элиты было минимизировано и использовалось в основном для демонстрации перегибов, то для постсоветского периода напротив характерно акцентирование внимания на роли элиты, как и национальной интеллигенции, если не в руководстве, то хотя бы в идейном направлении восставшим населением и боевыми отрядами. С национально-либеральной интеллигенцией в этом плане существует известная проблема: восстание она не поддержала, за что советскими историками была подвергнута критике. Национал-либералы первоначально (в 1915–1916 гг.) выступали с инициативой создания казахских военных формирований для участия в боевых действиях[14], однако, потребность в кавалерийских частях к 1916 г. вызывала сомнения с военной точки зрения[15]. Не исключено, что именно эта дискуссия, проходившая на страницах печати и в стенах Государственной думы, собственно, и стала одной из причин июньского указа о мобилизации "инородцев", только не на фронт, а на тыловые работы.

Историки времен независимости столкнулись с необходимостью, с одной стороны, позитивного восприятия восстания 1916 года как проявления борьбы казахского народа за независимость, с другой – не менее позитивного освещения деятельности казахских либералов того периода, будущих активистов партии "Алаш" и правительства "Алаш-Орды", которые в современной идеологии считаются предвестниками государственной независимости Казахстана. При этом, необходимо учитывать, что национал-революционные круги интеллигенции восстание в 1916 года поддержали, местами возглавили или, как Турар Рыскулов, были идейными соратниками, но по болезни не смогли принять участие в боевых действиях[16].

Можно отметить, что некий идеализм и патетичность в высказываниях и были свойственны не только самим активистам "Алаша", но и современным историками и публицистам, изучающим деятельность и творческое наследие партии и созданного при ее участии в 1917 г. квази-правительства. При этом в расчет не берется ни тот факт, что исторически национал-либералы проиграли большевикам, и в 1920-е годы в определенной степени были кооптированы в управленческие структуры новой власти. Но они оказались востребованы идеологическим аппаратом после обретения независимости, хотя – как ни парадоксально – генетически этот аппарат и обслуживаемая им государственность имеют своим истоком не этих идеалистов начала XX века, а ту самую партию и государство, которые их смели с исторической сцены.

Ныне события 1916, 1928–1933, 1937–1938, 1947–1953, 1986 гг. рассматриваются в качестве "вех" геноцида казахского народа, проводимого правительствами Российской империи и СССР в рамках той самой хронологической и географической фокусировки, о которых речь шла выше. За рамками все в большей степени остаются факты социально-экономического, научно-технического, гуманитарного и культурного развития региона, не говоря даже о событиях в оценке Великой Отечественной войны.

Есть немало исследований, придерживающихся нейтрального, объективного взгляда на события 1916 года и – если брать шире – процессы присоединения Центральной Азии к Российской империи, событий Гражданской войны и развития региона в годы советской власти. Соответствующая государственная историко-идеологическая политика в регионе, в том числе и на уровне школьных программ, периодически претерпевает определенные изменения в контексте отношений Астаны, Ташкента, Бишкека, Ашхабада и Душанбе с Москвой и внутриполитических вопросов, когда руководство то приближает, то отдаляет от себя национально или религиозно настроенные круги.

К сожалению, объективный подход к вопросам общей истории России и Центральной Азии, занимая относительно устойчивые позиции в исторической науке, находится на периферии базовых процессов, происходящих в информационном и политическом пространстве. Трендом является высказывание взаимных претензий: по пограничным вопросам, перегибам, репрессиям, языковым вопросам, проявлениям национализма и шовинизма, причем за весь период истории – от первого столкновения славян с кочевниками – печенегами и половцами до создания Евразийского экономического союза.

[1] Момынкул Б. Найти истину // Знамя труда. 2015. 5 ноября
[2] Какен А. Кремлевский колоброд, или как немцам создавали автономию. Астана: Фолиант, 2013; Голушко Н.М. В спецслужбах трех государств. М.: Кучково поле, 2012; Омаров М., Какен А. Познай себя. К вопросу о несостоявшейся немецкой автономии в Казахстане. Алматы, 1998.
[3] Едильбаев И.Б. Воспоминания горного инженера. Алматы: Жибек жолы, 2003. С. 43–44.
[4] О наличии внешнего фактора в событиях 1916 г. в Туркестане, в частности, есть упоминание в ряде исследований: Волков И. Военная контрразведка русского Туркестана и мировые процессы // Власть. 2009. №8; Мухлынин Б.Ф. Восстание 1916 года в Чуйской долине // belovodskoe-muh.ucoz.ru; Ганин А.В. Последняя полуденная экспедиция императорской России // Русский сборник. Т. 5. М., 2008. С. 157; Россия – Средняя Азия: Политика и ислам в конце XVIII – начале XXI века. М.: Издательство Московского университета, 2013. С. 119–121.
[5] См.: Наливкин В.П. Туземцы раньше и теперь: Этнографические очерки о тюрко-монгольском населении Туркестанского края. М.: Либроком, 2012.
[6] Абдиров М.Ж., Актамбердиева З.С. Семиреченское казачье войско. Из истории военно-казачьей колонизации Жетысу. Алматы: Казак университетi, 2011; Аманжолова Д.А. Алаш: исторический смысл демократического выбора. Алматы: Таймас, 2013; Асфендияров С.Д. История Казахстана (с древнейших времен). Алматы: Казак университетi, 1993; Ганин А.В. Накануне катастрофы. Оренбургское казачье войско в конце XIX – начале XX в. М.: Центрполиграф, 2008; Глущенко Е.А. Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования. М.: Центрполиграф, 2010; Джангильдин А. Документы и материалы. Алматы: Ана тiлi, 2009; Туркестан в начале XX века: К истории истоков национальной независимости. Ташкент: Шарк, 2000; Центральная Азия в составе Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2008 и др.
[7] Бекмаханов Е., Бекмаханова Н. История Казахской ССР. Учебное пособие для 9-10 классов. Алма-Ата: Мектеп, 1975. С. 18.
[8] Центральная Азия в составе Российской империи... С. 290.
[9] Ганин А.В. Накануне катастрофы... С. 487–539.
[10] Абдиров М.Ж., Актамбердиева З.С. Семиреченское казачье войско... С. 183–184.
[11] Казахская ССР: 4-томная краткая энциклопедия. Т. 1. Алма-Ата, 1985. С. 24.
[12] Казахская Советская Социалистическая Республика. Энциклопедический справочник. Алма-Ата, 1981. С. 192.
[13] История Казахстана (с древнейших времен до наших дней) в 5 т. Т. 3. Алматы: Атамура, 2000. С. 650.
[14] Аманжолова Д.А. Алаш: исторический смысл демократического выбора. Алматы: Таймас, 2013. С. 115–116.
[15] Ганин А.В. Последняя полуденная экспедиция императорской России… С. 159.
[16] История Казахстана (с древнейших времен до наших дней... С. 646–647.

  

18.09.15  Приход Дариги Назарбаевой создает для правительства головную боль
01.08.15  Казахстанская элита: история и современность в контексте эпохи
16.07.15  ЭКСПО-2017: упавший рояль, дырявая крыша и коррупционный скандал в сухом остатке
16.07.15  На территории ЭКСПО впору строить комплекс "СИЗО-плаза"
15.07.15  Казахстан никогда не запретит своим гражданам ездить в Крым
24.06.15  Казахстан-2015: улыбаемся и машем
26.05.15  100 шагов вперед
26.05.15  Рано или поздно встанет вопрос деолигархизации Казахстана
22.05.15  Развитие успешно лишь при активной роли государства
15.05.15  Нацкомиссия по модернизации инициирует первые изменения до конца нынешней сессии Парламента

ПубликацииК читателям!Об автореО КазахстанеКниги

nomad.su centrasia.org ofstrategy.kz Top.Mail.Ru