О поездке в Туркестан
Данияр Ашимбаев: У нас часто толкуют религиозную традицию в чересчур "академическом" ключе, забывая о том, что абсолютно каждая религия ложилась на матрицу местных традиций и впитывала в себя прежние религиозные представления и обряды...
Данияр Ашимбаев, turanpress.kz, 19 июня
Часть 1. История
Вернулись из 3-дневной поездки в Туркестане, где проходило 2-е заседание Национального курултая.
Регион оставляет смешанные чувства. С одной стороны, ощущается дух древней истории, а с другой – неумолимая статистика ставит парадоксальные вопросы о содержании духовности.
Мавзолей Ходжи Ахмеда Яссауи интересен по нескольким причинам. Во-первых, Туркестан (Яссы) долгое время был столицей Казахского ханства. Государство, как известно, было кочевым, но захваченный в свое время Туркестан остался памятником его истории. Как мы помним, развитие урбанистики в те годы шло у номадов в основном военным путем. И не будем забывать, что династия Чингизхана дольше всего продержалась именно в Казахстане и в какой-то мере была фактором казахского этногенеза. Перефразируя Масанова можно сказать, что казахи – это изначально те, кто сохранил кочевую цивилизацию, а не разъехался по соседним оазисам, но государственность сложилась именно вокруг сакральной династии джучидов-чингизидов.
Во-вторых, это яркий памятник тимуридо-чагатайской архитектуры; как и памятники Самарканда и Бухары и в определенной степени Тадж-Махал в Агре, построенный теми же тимуридами-моголами, которых шейбаниды вытеснили из Средней Азии. А эта культура является синтезом множества древних культур, народов и религий. Исламские (арабские и персидские) элементы причудливо переплелись с зороастрийскими и тенгрианскими, а также – с христианскими и буддийскими. В узор туркестанского мавзолея это переплетение хорошо заметно.
У нас часто толкуют религиозную традицию в чересчур "академическом" ключе, забывая о том, что абсолютно каждая религия ложилась на матрицу местных традиций и впитывала в себя прежние религиозные представления и обряды. В Казахстане ислам по сути слился с тенгринством и зороастризмом, что хорошо зафиксировано в исторических и литературных памятниках, да и сегодня, как ни крути, мы фиксируем больше показную и обрядовую религиозность у основной массы населения; священнослужители играют не столько идеологическую роль, сколько оказывают "платные услуги населению", а общение с богом представляет собой форму торга и бартера, что характерно не для формального монотеизма, а скорее для шаманизма. Впрочем, это касается большинства религий.
Ну и в-третьих. Ахмед Яссауи, живший в XII веке, как известно, был суфием, а это течение ислама основано не только на аскетизме, но и на мистицизме, который охватывает более широкие практики, нежели традиционалисты готовы признавать. Суфизм, конечно, весьма варьировался в разные эпохи и в разных регионах, но его история оказала больше влияния на региональную историю и традицию, нежели суннизм. Просто историю и законы формируют представители второго направления. Помнится, в советском историческом каноне Абая Кунанбаева называли борцом с клерикализмом, а наши муфтии недавно писали о "великом казахском исламском поэте".
Часть 2. Религия
Когда государству потребовалось сформулировать критерии "правильного ислама" (в основном – для борьбы с радикалами), муфтият традиционно дистанцировался от этой задачи. И в итоге в ходе сложной работы госорганов, спецслужб и богословов 15 лет была введена концепция, что каноническим исламом является ханафитский мазхаб, коего всем и надо придерживаться, ибо он "самый миролюбивый" (он, кстати, есть и у талибов, но они таких определений избегают).
В итоге в основу государственной религиозной политики и было положено "классическое определение" и оно же было вписано в "национальный культурный код", хотя (а) подавляющая масса населения в принципе нерелигиозна, (б) в моду у элиты периодически входят то салафизм, то коранизм, то суфизм, а в последние годы растет запрос на тенгрианство, весьма специфически толкуемое, (в) население, особенно молодежь, приходит в культивируемую государством религию за "справедливостью", там ее не находит и оперативно попадает в радикальные группы, которые, как известно, имеют тесные связи с организованной преступностью с одной стороны и правящими элитами – с другой.
В итоге неадекватное понимание традиций и религиозных норм создает государству и обществу постоянную головную боль, которую пытаются лечить не понимая сути проблемы.
И в-четвертых, южные регионы в годы независимости были провозглашены зоной особой духовности, но что мы имеем по факту?
Туркестан и соседние регионы лидируют по численности населения, по рождаемости, по бедности, по размеру теневой экономики и по коррупции. Высокая рождаемость сопровождается, во-первых, нехваткой социальной и образовательной инфраструктуры и соответствующих кадров, во-вторых, ростом социального иждивенчества и, в-третьих, высоким уровнем жестокого отношения к детям и педофилии. Не будем забывать и о огромных инвестициях в "духовность"; соответствующие проекты, как известно, отличаются не только коррупционным душком и низким качеством, но и отсутствием вкуса и логики.
Фактор сакрализации региона оказывает не только позитивное, но и заметное негативное влияние. Имея огромные перспективы для развития при адекватном подходе, области превращаются в черные дыры для бюджета при самовоспроизводстве бедности и неграмотности.
Население южных регионов имеет высокий уровень трудолюбия, предприимчивости и социальной мобильности, но политика – увы! – основана на других факторах. Я бы даже поспорил по поводу тезиса о том, что юг – родина трайбализма, ибо практика показывает несколько иную картину.
Но дело не в этом.
Часть 3. Этика
Если задуматься об "историческом моменте", то на ум приходят не очень веселые вещи. История, как верно заметил на курултае Бурихан Нурмухамедов, ничему толком не учит. Она не дает понимания будущего, хотя кое-что объясняет в настоящем. История же мифологизированная создает только кашу в головах. Я уже писал, что те тенденции, которые исходят от государства, питают одновременно манию величия и комплекс неполноценности, а заодно закладывают мину под межнациональные отношения и дружбу с соседними странами. Интернационализм и дружбу народов как общественные ценности попытались заменить на толерантность, т.е. терпимость и, понятно, терпимость к меньшинствам. Само определение, как видим, закладывает неравный статус и – пользуясь мировой практикой – приравнивает этнические группы к лицам с психическими девиациями.
В истории же бурно расцвели черно-белые мифы.
Пытаясь натянуть факты на готовые концепции, мы вынуждены отбирать из них только удобные, красивые, а местами и выдуманные. Привычка очернять прошлое привела к тому, что наша история оказалась одним сплошным негативом, в котором виноваты исключительно, скажем так, инородцы. При этом – и президент Токаев на это уже дважды обращал внимание – идет героизация отдельных личностей советской и досоветской эпох. Такое ощущение, что глава государства имел в виду не только общую тенденцию, но и конкретные персоналии, но озвучивать их не стал (хотя пару-тройку фамилий, в принципе, вычислить можно).
Предыдущие эпохи, если смотреть на них глазами исторической идеологии и педагогики, должны вдохновлять современников на воинские, трудовые и интеллектуальные подвиги, но получаются пока больше кулинарные. А с таким подходом, о котором говорилось выше, толку будет мало.
Не менее "весело" обстоят дела и с сегодняшним днем. Мы имеем снижение культурно-образовательного уровня населения (да и элиты – чего уж там), нестабильность правил игры и институтов (как функций, так и кадров), растущее социальное расслоение и низкую эффективность управления. Президент за последние годы инициировал ряд серьезных реформ, в т.ч. и конституционных, но корни проблем оказались гораздо глубже институциональных.
Аппарат по-прежнему обожает уклоняться от ответственности, манипулировать со статистикой и тендерами, а заодно и постоянно корректировать планы. Когда речь заходит об образе будущего порой говорят, что у нас его вообще нет. Можно поспорить: наличие многочисленных стратегий, концепций, доктрин, программ, планов говорит о том, что некое видение будущего в стране имеется и даже выражено в процентах от реальности и конкретных суммах. Но вот стремления достичь этого будущего у аппарата нет. Планы регулярно меняются, корректируются, улучшаются и оптимизируются. Реформу сменяет модернизация, модернизацию – трансформация, а по итогу все дружно понимают, что срочно нужна еще одна реформа. Президент неоднократно говорил об отсутствии институциональной памяти, но наши "золотые рыбки" похлопали пару дней инфографикой с сетевыми графиками – и напрочь обо всем забыли. В рамках очередной трансформации системы оценки вычисление индикаторов свалили на международные институты, которые исправно срывают графики публикации отчетности, заставляя госаппарат страдать от незнания – достигли мы каких-то показателей или нет.
Не об этом ли говорил Токаев на курултае: "Мы как общество должны меняться не для того, чтобы нас кто-то оценил или похвалил, а прежде всего ради самих себя… Откровенно говоря, иной раз кажется, что нас волнует то, что о нас подумают, а не то, кем мы являемся на самом деле".
Зависимость от внешних оценок у нас, конечно, возведена в абсолют. Обилие иностранных советников, консультантов и менеджеров давно перешло грани приличия, но вот только смысла от них особо так и не появилось.
Говоря же о собственном мнении, нужно отметить: государство не сильно доверяет общественному мнению, поскольку считает, что последнее сильно атомизировано, чрезмерно эмоционально, подверждено популистским лозунгами и иждивенчеству, да и постоянно находится под внешним влиянием. Общество не сильно доверяет государству, поскольку регулярно фиксирует коррупцию, непотизм и прожектерство. Так сказать, халтура против халявы.
Президент упорно пытается внедрить формат диалога, причем принудительного, но у госслужбы, общества, экспертов и бизнеса слишком разные интересы – и в первую очередь внутри каждой из этих групп.
Токаев зашел с другой стороны и осенью минувшего года предложил, с одной стороны, концепцию "Справедливого Казахстана", а с другой – "совершенного человека". Квинтэссенцией этой идеологии стало его выступление на Национальном курултае в Туркестане. Оно, кстати, стало одним из самых длинных (7 тыс. слов) за последние полтора года (послание в марте 2022 – 7 тыс., речь на I курултае – 4 тыс., послание в сентябре – 5,9 тыс., выступление в парламенте в марте – 5,3 тыс., доклад на АНК в апреле – 4,5 тыс. слов). Президент озвучил широкий ряд предложений, но если оставить за бортом рефрены, политес и тактические меры, то главная суть его инициативы в повышении качестве нации. Глава государства вслух не говорил о том, что оно, это качество, низкое, но по логике повышают то, что находится не в очень хорошем состоянии. И здесь с президентом сложно не согласиться. Свое мысли он изложил очень простым и понятным языком: "Новая общественная этика должна базироваться на ценностях единства и стабильности, справедливости и солидарности, закона и порядка, доверия и ответственности. Она должна стать воплощением патриотизма, гуманности, культа знаний, профессионализма, бережливости, трудолюбия. Превыше всего должно цениться одно из самых значимых качеств личности – трепетное отношение к своей земле и стране… Ответственность перед своей страной и семьей – это признак высоконравственной и зрелой личности. Человек, добросовестно работающий и получающий свой доход честным путем, достигнет подлинного успеха и будет всегда пользоваться заслуженным уважением в обществе".
По мерам достижения цели можно дискутировать, но ключевые моменты обозначены не сразу. Касым-Жомарт Токаев заявил, что "новое качество нации сформируется только через развитие образования, науки и культуры", которые он назвал "незыблемой триадой духовного развития нашего общества". Президент огромное внимание уделил вопросам воспитания и чтения книг. По сути, эти моменты он считает ключевыми, а контент позволяет понять, что вопросы формирования ответственного гражданина, высоконравственной и зрелой личности относятся прежде всего к будущим поколениям.
Образ современника в такой трактовке получается не очень позитивным; более сложен образ молодежи (по новому закону – от 14 до 35 лет). Президент проехался по поводу "многословия, славословия, лености, равнодушия, безделья", упомянул радикальные религиозные течения, криминалитет, наркотики, вейпы, негативное влияние глобализации и социальных сетей. С другой стороны – "наша молодежь… достигает больших высот в науке, образовании, музыке, кино, спорте и других сферах, показывая миру уникальность нашей страны, наше мировосприятие и нашу самобытность".
То есть, битва будет направлена за умы молодежи. Это направление стало одним из приоритетных для Токаева. Можно обратить внимание на то, что проблемы борьбы с синтетическими наркотиками и игорной зависимостью была актуализирована в последнее время на заседаниях Совета по делам молодежи при президенте (его возглавляет госсоветник Карин) и депутатские запросы.
Таким образом, Токаев выводит в эпицентр новую идеологическую политику, анонсировав "свой казахский ренессанс и собственную эпоху реформации".
Речь в определенной степени идет о конфуцианской этике, которая – в отличие от протестантской – вполне вписывается в современную структуру общества. В конце концов, практика показала, что невозможно реформировать институты и общественные отношения без адекватной перестройки мышления, внедрения здравых этических норм, основанных не на традициях или верованиях разного толку, а на построении общества здравомыслия, трудолюбия, образованности и законопослушания.
|
