О реформе государственного управления
Данияр Ашимбаев, turanpress.kz, 7 апреля
Не так давно были опубликованы сразу три важных стратегических документа – Общенациональные приоритеты Республики Казахстан на период до 2025 года, Национальный план развития Республики Казахстан до 2025 года и Концепция развития государственного управления в Республике Казахстан до 2030 года. Планы грандиозные, но отличающиеся несколькими существенными недостатками.
Во-первых, не дается адекватная оценка существующей ситуации. Во-вторых, отсутствует анализ предыдущих реформ. В-третьих, отсутствует механизм реализации. Тут, правда, нужно уточнить, что механизм должен быть прописан в правительственных и отраслевых программах. В-четвертых, практически не заложен механизм внешнего контроля, за исключением тех, которых можно достигнуть махинациями со статистикой и грамотным выбором измерителей. Кстати, сами слово "контроль" ппавненько выпадает в последние годы из задач государственного управления, заменяясь более интеллигентным понятием "оценка". Что характерно – в качестве критериев прописаны позиции в различных международных рейтингах в качестве хоть какой-то попытки обеспечить объективность. В-пятых, даже с учетом предыдущих пунктов документы предельно декларативны.
Нет, у нас, конечно, есть "Система ежегодной оценки эффективности деятельности государственных органов" и "Система государственного планирования", утверждаемые соответственно президентом и правительством, есть множество контрольных органов, но, как уже не раз говорилось, отсутствует как явление системная организация государственного управления. Планы составляются что называется "от балды", постоянно корректируются и перекрываются новыми, еще более амбициозными и стратегическими планами. Исполнение характеризуется постоянными структурными и кадровыми изменениями, нестабильностью институтов и правил игры, не говоря уже о коррупции, злоупотреблениях и некомпетентности. Контроль как бы есть, но скорее в виде регулярной сдачи приглаженной отчетности по тем показателям, которые мало характеризуют реальную эффективность той или иной программы.
Эффективная структура государственного управления так и сложилась. Да и как ей сложится, если каждый год создаются. реорганизуются и упраздняются министерства, агентства и комитеты, каждый месяц происходит уточнение и перераспределение функций? Причем каждая конкретная реформа считается окончательной, стратегической и вообще замечательной, если не учитывать того факта, что не дожидаясь получения хоть каких-либо результатов, начинается следующая.
Растущий и быстро бюрократизирующийся государственный сектор экономики, который только в Казахстане называется "квазигосударственным", что, видимо, подчеркивает исключительно его неподконтрольность государству, давно утратил смысл своего существования. Если в создании первых национальных компаний и институтов развития своя логика присутствовала, то последующие СПК, фонды, холдинги, операторы и прочие такого рода работой уже не занимались. В свое время придумали термин "трансформация" и отбивались им от всех критиков и контролеров.
Аналогичным образом и госаппарат в целом выработал за эти годы важнейшее условие своего существования – самостоятельно ставить себе задачи, причем так, чтобы мониторинг и "оценка" осуществлялись в идеале собственными силами и на базе самостоятельно рассчитанных показателей. А если этого не хватает, то нужно "повышать градус" реформирования.
Вот, например, красивая фраза из Национального плана – "В систему государственного планирования внедрят научные методы прогнозирования и разработки сценариев". Никого не хочу обидеть, но возникает вопрос: а раньше "научные методы" не использовались? Вот, к примеру, АО "Институт экономических исследований" МНЭ в прошлом году из бюджета получил 1,4 млрд. тенге без всяких тендеров, а в этом ему предусмотрено выделение еще 755 млн. Он разве не должен был "научные методы" внедрять? Или его единственным достижением является назначение бывшего директора в министры?
Еще один замечательный посыл – "Будет реализована инициатива "Data-driven government" ("Правительство на основе данных"), которая предполагает принятие решений на государственном уровне с учетом проверенных фактических данных, аналитики и надежных обоснованных прогнозов. Это позволит проводить политику, основанную на фактах (evidence-based policy making), и четко прогнозировать потенциальный эффект от новых инициатив и принимать соответствующие решения". Мудрость, видимо, подчеркивается английскими терминами, но тут же встает вопрос: а что, раньше проверенных фактических данных в виде той же государственной статистики не было? И если уж продолжать мысль, то получается, что и План и Приоритеты построены на ненадежных данных и с использованием ненаучных методов…
Пробежимся по Концепции, которая в отличие от предыдущих содержит оценку существующего положения и сильно запутанный обзор истории вопроса. Концепция делает упор на то, что государство должно быть человекоцентричным и слышащим. В документе охвачено множество сфер взаимодействия государства с бизнесом, гражданским обществом и населением, но между постановкой вопроса и описанным идеалом отсутствует особая конкретика. Прописан проект "Е-петиция", но без механизма реализации. Или возьмем, к примеру, "принцип подотчетного государства", который "включает в себя: информационную открытость, доступность, подотчетность обществу"
и "основывается на участии граждан в принятии государственных решений, а также широком использовании современных информационных технологий и новых средств коммуникации при взаимодействии с гражданами". Принцип есть, а алгоритм отсутствует.
О взаимоувязках между Планом и Концепцией хорошо говорит то, что замечательная фраза "Оценка эффективности деятельности государственных служащих будет привязана к стратегическим целям и задачам, декомпозированным на основе теории перемен" (План) никак не расшифрована в Концепции. Даже с учетом того, что под "теорией перемен" видимо понимается "теория изменений" (theory of change). Ближе всего к этой сложнопонимаемой мысли лежит маловразумительное предложение – "Учитывая высокую скорость изменений и степень неопределенности, порядок утверждения и внесения изменений в стратегические документы будет дебюрократизирован". По всей видимости, авторы документа, делая нарезки из разных учебных пособий, имели в виду то, что планы менялись, меняются и будут меняться. И осуждать за это чиновников было бы неправильно.
Из старых же учебников перекочевало в Концепцию и предложение о том, что "следует развивать институт трансформационных лидеров". Последние, согласно справочникам, являются образцом для подражания для последователей. Это простая мысль в изложении авторов теории запутана донельзя, а в казахстанских реалиях звучит весьма двусмысленно.
Много раз повторяются тезисы о необходимости создания компактного госаппарата и избавления от дублирующих и непрофильных функций. Под непрофильными функциями государственные и квазигосударственные "манагеры" обычно понимают то, что не приносит прибыль, или наоборот – приносит слишком много. Причем здесь есть интересный нюанс: при "передаче в конкурентную среду" тот или иной объект называется "непрофильным", "избыточным" или "неэффективным", а после приватизации вдруг выясняется, что этот "уникальный комплекс, работающий для государственных нужд", который завязан на прямое бюджетное финансирование. Аналогично осуществляется передача чего-либо "в аутсорсинг". Из всего процесса приготовления ("дрова рубил", "муку молол", "тесто месил") в управление передается исключительно процесс поедания пирожков.
Теперь поговорим о компактности. Развитие аппарата в Казахстане идет циклически: сначала все бегают с криками о том, что аппарат, мол, разросся и нужно его оптимизировать. Потом те же люди бегают с криками, что множество вопросов выпало, растворилось, потерялось и нужно срочно создавать соответствующие ведомства или повышать статус. И так, видимо, будет всегда.
Что касается дублирования, то в казахстанских условиях это, похоже, единственная вещь, которая заставляет аппарат хоть немного работать. Своего рода аппаратная конкуренция. Когда с коррупцией боролись три ведомства, а не одно, то чиновник более или менее боялся брать – мало ли кто дел возбудит. Когда тем же строительством и строительным контролем занимались и центр, и акимат, то периодически возникал выбор между двумя вариантами застройки, да и одна контора не ленилась попить кровь у другой. Теперь все монополизировано в акиматах, которые – как видно на примере того же Алматы – демонстрируют безвкусицу и жадность. Поэтому, как бы прискорбно это не звучало, но система сдержек и противовесов какой-то результат давала.
О появлении скрытых проблемных зон как раз говорит появление новых структур со схожим функционалом. Взять создание того же АСПИРа и ВСР: ведь вроде как были (и есть) МНЭ с экономическим блоком АП, не считая дюжины различных советов и комиссий по экономическим реформам. А вот недавнее введение должности "специального представителя президента по международному сотрудничеству" заставляет по-другому посмотреть на эффективность нашей внешней политики: ведь только в этом году статус главы МИД был поднят до уровня вице-премьера, а в АП вместо помощника по международным делам ввели пост заместителя руководителя администрации. Так сказать, один – для веса, второй – для баланса, третий – для балансировки баланса.
Что же касается результатов самой политики, то в Концепции прописан "принцип эффективного государства". После многочисленных слов о диалоге с населением, институтами гражданского общества и экспертами (правда, в других разделах), мы видим фразу – "система государственного управления должна позволять замерять эффективность и результативность деятельности институтов государственного управления и качество государственных услуг". То есть, диалог-диалогом, но замеры эффективности государства – это прерогатива самого государства. Если, кстати, вернуться к началу текста, то там формами "конструктивного общественного диалога" значатся "проведение отчетных встреч перед населением, личный прием граждан, создание общественных советов, регулярное размещение информации на официальных интернет-ресурсах и аккаунтах в социальных сетях". Ладно, выпал общественный контроль и внешняя экспертная оценка, но в тексте ничего нет про парламентский контроль, да и про маслихаты не упомянули.
В другом приоритете (который "Культивирование ценностей патриотизма") есть в принципе важный индикатор – "ежегодное повышение уровня удовлетворенности населения реализуемыми в стране политиками, обусловливающими чувство гордости за свою страну и желание содействовать ее процветанию". Понятно? Гордиться можно, а проверять нельзя.
Наш интеллектуально и духовно развитый чиновник с лидерскими качествами будет, видимо, обладать и телепатическими способностями. Цитирую: "Будет внедрен проактивный подход, в рамках которого услуги оказываются до подачи гражданином заявления на основе его профиля, потребностей и жизненной стадии", Следующее предложение – "Услуги будут оказаны по принципу "одного заявления", что сократит сроки и повысит их качество". В итоге так и не ясно – что первично: заявление или услуга. Но смысл – исходя из контекста документа – видимо, такой: правильный государственный служащий может сам определить, что нужно гражданину на самом деле.
И вот так – практически каждый абзац.
Сначала документ показался нарезкой цитат из брошюр типа "Эффективный менеджмент для чайников", но в нем есть и другой смысл (если это слово вообще применимо): максимально возможное забалтывание здравого смысла, повышения эффективности и транспарентности системы управления, нацеленное на сохранение статус-кво.
Вернусь к Национальному плану, где есть такой тезис: "Отбор в государственный аппарат будет осуществляться согласно профильным знаниям и по таким компетенциям, как аналитическое мышление, лидерство, креативность и инициативность". И ни слова про моральные качества или деловые способности. Вот, пожалуй, главное, что можно сказать о "Концепции развития государственного управления".
|
